Основные приемы трансформации образа. Трансформация образа как метод изменения эмоционального состояния

Мы начнем наш анализ отдельных структурных составляющих смысловой сферы личности с личностного смысла по двум причи­нам. Во-первых, это понятие долгое время было единственным, служившим для описания смысловой реальности в ее как объек­тивных, так и субъективных аспектах. Поставив и начав решать за­дачу более дифференцированного описания смысловой реальности, мы должны, во избежание недоразумений, позаботиться о четком определении границ понятия личностного смысла, которые оно принимает, входя составной частью в разрабатываемый нами по­нятийный аппарат. Во-вторых, личностный смысл, наряду со смыс­ловой установкой, входит в подкласс регуляторных смысловых структур, непосредственно влияющих на процессы деятельности и психического отражения, и может быть тем самым описан без об­ращения к другим смысловым структурам, на основании одних лишь эмпирически наблюдаемых регуляторных эффектов.

Исходным для нас выступает узкое понимание личностно­го смысла как составляющей индивидуального сознания, выра­жающей пристрастность этого сознания, обусловленную связью последнего с потребностно-мотивационной сферой субъекта, с ре­альностью его жизни в мире (Леонтьев А.Н., 1977, с. 152-153). В психическом образе необходимо присутствует момент субъективно-личностной пристрастности, отражение не только самих явлений

168

или предметных отношений, но и их жизненного смысла для чело­века, отношения к его потребностям (Рубинштейн, 1959, с. 124; Леонтьев А.Н., 1977, Вилюнас, 1983 и др.) В непосредственном восприятии и представлении объекты и явления действительности предстают перед нами «окрашенными» в тот личностный смысл, который они имеют для нас вследствие своего объективного места в нашей жизнедеятельности, отношения к реализации наших по­требностей И даже рефлексивная дифференциация предметного содержания и эмоционального отношения возможна не всегда. Ча­сто не удается отделить от объекта его смысл, рассматривать его беспристрастно, «со стороны»; отчетливее всего это видно на при­мере восприятия других людей, хорошо нам знакомых.

Личностный смысл объектов и явлений действительности - это характеристика, которую они приобретают, будучи презентирова-ны субъекту в образе. «Образ - отражение предмета, и отражается в образе предмет так, как он выступает в реальных жизненных от­ношениях, в которые вступает с ним субъект» (Рубинштейн, 1957, с. 230). Личностный смысл не совпадает с жизненным смыслом. Если жизненный_с_мысл - это объективная характеристика_отношения объектов и явлений действительности к жизнедеятельности субъек-тҐ, то личностный смысл - это форма субъективного^Ътражения этого отношения в сознании субъекта, в его образе мира. Различие жизненного и личностного смысла объектов и явлений можно проиллюстрировать примерами неадекватного по тем или иным причинам отражения жизненного смысла в личностном - преуве­личения или преуменьшения субъективно воспринимаемой значи­мости объекта (явления) по сравнению с его объективной ролью в жизни субъекта. Так, в пословицах «У страха глаза велики» и «Пу­ганая ворона куста боится» отражена психологическая закономер­ность, состоящая в преувеличении кажущейся опасности объектов и явлений, не столь опасных на самом деле. В качестве обратного примера можно привести «слепоту» многих курильщиков по отно­шению к объективной информации о вреде курения; в их сознании курение не окрашено негативным личностным смыслом.

За понятием личностного смысла стоит конкретная психологи­ческая реальность, конкретная феноменология. Эта феноменология иллюстрирует специфическую функцию личностного смысла как одного из элементов системы смысловой регуляции жизнедеятель­ности - функцию презентации субъекту в образе роли и места отражаемых объектов и явлений действительности в его жизнедея­тельности. Эта функция личностного смысла реализуется через по­средство двух различных психологических механизмов - механизма эмоциональной индикации и механизма трансформации образа.

3.1. Личностный смысл

Механизм эмоциональной индикации неотделим в сознании психолога от самого понятия личностного смысла, которое, как правило, иллюстрируется феноменами специфической эмоциональ­ной окраски значимых образов восприятия и представления (см. Леонтьев А.Н., 1971; Вилюнас, 1976; 1983 и др.). Мы замечаем что-то, вспоминаем или думаем о чем-то с радостью, с грустью, с удив­лением, с отвращением и т.д.; эмоции, таким образом, сообщают нам на своем специфическом «языке» непосредственную оценку значимости сопровождаемых ими образов, то есть оценку отноше­ния соответствующих объектов и явлений к реализации потреб­ностей субъекта. А.В.Запорожец использует специальное понятие эмоциональных образов для обозначения образов, «в структуре ко­торых значительное место занимают особо значимые для субъекта объекты, события, отмеченные ярко выраженным личностным от­ношением» (Запорожец, 1986 б, с. 23). В несколько ином значении то же понятие использует А.М.Эткинд (1979). Итак, эмоциональная индикация является ведущей формой презентации субъекту лично­стного смысла объектов и явлений действительности.

Нам нет необходимости приводить здесь конкретные примеры эмоциональной индикации - они общеизвестны. Более того, в пре­дыдущем разделе мы специально рассмотрели проблему соотноше­ния личностного смысла и эмоции, которые нередко мыслятся как синонимы. Эмоции есть своеобразная форма отражения, однако это «вторичное» отражение, отражение определенных характеристик самого чувственного образа, а именно тех, которые выражаются понятием «личностный смысл». «Сами переживания... еще не от­крывают субъекту своей природы... Их реальная функция состоит лишь в наведении субъекта на их действительный источник, в том, что они сигнализируют о личностном смысле событий, разыгрыва­ющихся в его жизни» (Леонтьев А.Н., 1977, с. 157).

С этим же связаны и феноменологические различия между непосредственной эмоциональной индикацией и рефлексивным осознанием личностного смысла, стоящего за эмоциональным переживанием. Личностный смысл всегда конкретен; явно или скрыто он содержит указание на те мотивы, которые придают лич­ностную значимость данному объекту или явлению, и на содержа­тельное отношение между ними: смысл не только всегда смысл чего-то, но и всегда по отношению к чему-то, и это отношение всегда качественно определено. Эмоция, напротив, дает лишь об­щую, поверхностную характеристику личностного смысла; эмоция упрощает реальную сложность жизненных отношений, что являет­ся своеобразной платой за яркость их презентации в субъективной реальности при отражении в форме эмоции.

170 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

Эмоциональная окраска не является единственной формой пре­зентации в образе личностного смысла. Последний проявляется так­же в виде эффектов трансформации психического образа. Эти эффекты лишь недавно начали обращать на себя внимание авто­ров, принадлежащих к различным школам и направлениям (Эт-кинд, 1981; 1984; Петренко, 1983; Иосебадзе, Иосебадзе, 1985; Запорожец, 1986 б и др.), но еще не стали предметом специаль­ного исследования. Трансформации, о которых идет речь, пред­ставляют собой структурирование образов целостной ситуации, в которой одни объекты и явления выступают на передний план, другие, напротив, затушевываются; меняются субъективные связи между элементами ситуации и искажаются отдельные соотношения (пространственные, временные и др.). Ю.К.Стрелков отмечает, что попытка описать перцептивное пространство-время в чисто когни­тивном аспекте реальна лишь как научно-аналитическая абстракция. «В жизни, в условиях реальных действий перцептивное простран­ство-время пронизано смыслами. Если перед субъектом, решающим задачу в знакомой ситуации, вдруг появляется опасный предмет, то все пространство-время стягивается к месту и времени крити­ческого события. Когда опасность проходит, то в зоне восстанавли­ваются прежние дифференциации» (Стрелков, 1989, с. 19).

Причиной этих трансформаций выступает личностный смысл, характеризующий те или иные элементы ситуации в аспекте их свя­зи с жизнедеятельностью субъекта, места и роли в ней; при этом трансформация образа может сопровождаться, а может и не сопро­вождаться эмоциональной индикацией. Мы считаем необходимым остановиться подробно на описании и систематизации эффектов трансформации образа по причине их неизученности, ограничив­шись при этом анализом искажений отдельных параметров воспри­нимаемых объектов и явлений, и не затрагивая структурирование образов целостной ситуации. Непревзойденным по сей день фено­менологическим описанием такого структурирования является ана­лиз восприятия одного и того же ландшафта в мирной обстановке и в условиях военных действий, выполненный К.Левином почти 70 лет назад (см. Lewin, 1982, с. 315-325).

Остается сделать еще одну оговорку. Трансформации образа мо­гут быть порождены как устойчивыми особенностями структуриро­вания личностью целостной картины мира, так и преходящим влиянием сиюминутных мотивов. Немало зависит также от самих /воспринимаемых объектов и явлений. По отношению ко многим из них мы уже обладаем определенным априорным отношением, ко-торое является следом опыта взаимодействия с этими объектами и явлениями, отражает их жизненный смысл и фиксируется в лично-

3.1. Личностный смысл,\>> 171

сти в форме диспозиционных структур и структур субъективной се­мантики (Артемьева, 1986; 1999). В то же время и новые для нас объекты и явления также с самого начала вызывают пристрастное к себе отношение, оцениваются под углом зрения их личностного смысла. В данном разделе, описывая феноменологию структуриро­вания и искажения образа его личностным смыслом, мы не будем различать трансформации, обусловленные устойчивыми и ситуатив­ными причинами; это различие - различие факторов, которые мо­гут порождать личностный смысл - будет раскрыто в последующих разделах.

Описание феноменов личностно-смысловых трансформаций об­раза мы начнем с рассмотрения трансформаций пространствен­ных измерений в картине мира, которые, как показал А.М.Эткинд (1979), сами по себе несут мощный аффективно-смысловой потен­циал. Примером такого искажения, кочующим из одной публика­ции в другую и из одного контекста в другой, являются результаты выполненного в 1947 году эксперимента Дж.Брунера и К.Гудмэна (см. Брунер, 1977, с. 65-80), в которых был зафиксирован факт пре­увеличения детьми видимого размера монет по сравнению с ана­логичными картонными кружками, причем степень искажения была тем больше, чем больше достоинство оцениваемых монет. Эффект преувеличения оказался существенно выше для детей из бедных семей, чем для детей из семей богатых. Преувеличение размера оказалось характерным не только для объектов, обладаю­щих устойчивым, фиксированным смыслом: Лэмберт, Соломон и Уотсон получили эффект преувеличения размеров жетонов, за ко­торые дети могли получить конфеты в специальном автомате. Ха­рактерно, что когда дети перестали получать что-либо, эффект переоценки величины исчезал (см. Рейковский, 1979, с. 215).

Тенденция к преувеличению значимых объектов распространяет­ся и на объекты, отношение к которым является отрицательным. Так, Брунер и Постман, исследуя восприятие величины символических изображений, обнаружили эффект преувеличения по сравнению с нейтральным изображением изображений как знака доллара, так и свастики, хотя для свастики преувеличение было меньше, чем для знака доллара (Bruner, Postman, 1958). Этот эффект, которому Брунер и Постман не дают убедительного объяснения, можно рассматривать как отражение их смысла как потенциальной угрозы (ср. понятие «значимость-тревожность» у М.А.Котика (1985)).

Трансформациям подвергаются отнюдь не только символические изображения. Так, исследования образа «физического Я» показали, что женщины с нормальной комплекцией, позитивно оценивающие собственную внешность, склонны видеть себя более тонкими, чем

172 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

они есть на самом деле, а женщины, недовольные своей внешнос­тью, воспринимают свою талию более широкой, чем в действитель­ности. В обоих случаях искажение образа служит подтверждению исходной оценки (Дорожевец, 1986, с. 9).

Другой вариант искажения образа - образа другого человека - продемонстрирован в интересном исследовании П.Уилсона, кото­рый «представлял студентам нескольких классов своего колледжа одного и того же мужчину, называя его "мистер Инглэнд". В одном классе "мистер Инглэнд" выступал как студент из Кэмбриджа, во втором - как лаборант, в третьем - как преподаватель психоло­гии, в четвертом - как "доктор Инглэнд, доцент из Кэмбриджа", а в последнем - как "профессор Инглэнд из Кембриджа". После того, как иностранный гость ушел, студентов попросили максимально точно оценить рост "мистера Инглэнда". Оказалось, что по мере сво­его подъема по лестнице научных званий, "мистер Инглэнд" неук­лонно увеличивался в росте, так что последняя группа оценила его рост на пять дюймов выше, чем первая. Рост преподавателя, кото­рый ходил вместе с "мистером Инглэндом" и звание которого не менялось, во всех классах оценили совершенно одинаково» (см. Кон, 1979, с. 37-38). В этом случае, однако, более вероятно, что личнос-тно-смысловые искажения имеют место не в процессе восприятия, а в процессе извлечения образа из памяти, что, впрочем, почти не влияет на оценку и интерпретацию результатов этого эксперимента в нашем контексте. Тот же эффект в утрированном виде отображен в одном из рассказов Дж. Родари (1985). Его герой - профессор Гро-зали - всегда становился выше ростом в дни опроса своих студен­тов, обычно не меньше, чем на четверть метра. Брюки становятся ему коротки, а в кульминационный момент опроса он даже ударя­ется головой о потолок и набивает себе шишку. Когда, однако, изобретательным студентам удается посеять в нем сомнения в своих знаниях, поколебать его самоуверенность, он сразу уменьшается в росте и в весе так, что в конце концов ему приходится даже встать на стул и подпрыгивать, чтобы увидеть весь класс.

Интересно, что особый личностный смысл тех или иных объек­тов может являться не только причиной искажений их образов, но и, напротив, препятствием к их искажению! Этот эффект обнару­жился в серии экспериментов У.Витграйха (Wittreich, 1959). Серия экспериментов проводилась с использованием специальных иска­жающих линз различной силы. В одном из них испытуемыми были больные с ампутированными конечностями: при определенной силе линз, искажающей облик обычных здоровых людей, незнако­мые товарищи по несчастью - такие же инвалиды, как и они сами - воспринимались ими без искажений. В другом эксперименте ис-

3.1. Личностный смысл

пытуемыми были матросы-новобранцы; искажение облика другого такого же новобранца имело место при линзах в 1,5 раза более сла­бых, чем те, при которых возникало искажение облика человека с офицерскими знаками различия. Исследования самовосприятия через те же линзы с помощью обычного зеркала показали, что девочки, которых больше заботит собственная внешность, воспри­нимают себя с меньшими искажениями, чем мальчики того же возраста; вообще, собственный облик воспринимается обычно лишь с мелкими, частными искажениями, в отличие от облика дру-1их людей.

К трансформациям в образе пространственных отношений при­надлежат также феномены искажения расстояний и субъективного структурирования топографических характеристик среды обитания в масштабе города или отдельного его района (см., например, об этом Добрицына, 1984; Величковский, Блинникова, Лапин, 1986; Стрелков, 1989; и др.). Общие закономерности, выявленные в этих исследованиях, сводятся к тому, что функциональные участки го­рода или городского района в представлении живущих или работа­ющих на этой территории горожан группируются в пространстве по параметру их места в системе жизнедеятельности испытуемых, то есть по их личностно-смысловой характеристике, не обязательно презентированной в эмоциональной форме. «Изображая карту-путь, человек сильно искажает местность: в начале пути предметы пре­увеличены, в конце - приуменьшены, начало располагается ближе к рисующему субъекту, конец - дальше» (Стрелков, 1989, с. 41). Эффект группировки выражается в субъективном сокращении рас­стояний между функционально взаимосвязанными объектами и, наоборот, преувеличении расстояний между объектами, входящи­ми в разные группы.

Второй класс феноменов структурирования образа - это транс­формации временных параметров действительности, которые, так же как и пространственные, тесно связаны с выражением пристра­стности отношения человека к миру (Эткинд, 1979). В определенном отношении временное измерение более нагружено для человека личностным смыслом, чем пространство, потому что человеческая деятельность не всегда протекает в пространстве (например, тео­ретико-познавательная деятельность, логическое мышление), но всегда - во времени. Время, таким образом, всегда выступает для человека как универсальный ресурс любой деятельности, или же, в случае ожидания событий, не зависящих от собственной деятель­ности субъекта, время становится барьером, отделяющим субъекта от осуществления этого события. Тем самым время никогда не бы­вает иррелевантным по отношению к человеческой жизнедея-

174 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

тельности и всегда нагружено для человека личностным смыслом. Личностный смысл временных отрезков отражается как в их не­посредственной эмоциональной оценке, так и в феноменах субъек­тивной переоценки или недооценки скорости течения времени.

Обратимся вначале к экспериментальным исследованиям зако­номерностей оценивания небольших отрезков времени - секунд и минут (Элькин, 1962; Фресс, 1978). Феномены субъективной пере­оценки и недооценки скорости течения времени в различных зна­чимых ситуациях обратили на себя внимание ученых задолго до нашего века, однако их экспериментальное изучение началось от­носительно недавно. П.Фресс выделяет три различных типа ситуа­ций, влияющих на субъективную оценку времени. Первая из них - ситуация ожидания, которая «не требует от нас никакой специфи­ческой активности, все наши помыслы сосредоточены на предсто­ящей деятельности» (Фресс, 1978, с. 115). В этом случае наблюдается переоценка длительности временных интервалов, время течет мед­леннее, особенно в ситуации ожидания неприятного события. П.Фресс приводит результаты эксперимента Дж.Фолка и Д.Бинд-ры, обнаруживших эффект переоценки длительности временных интервалов, завершающихся ударом электротоком; в контрольной группе, где вместо тока давался звуковой сигнал, эффект перео­ценки не наблюдался (Фресс, 1978, с. 116). Аналогичный эффект возникает при оценке временных промежутков, заполненных не­приятными ощущениями: так, Уотс и Шэррок зафиксировали у испытуемых-фобиков переоценку длительности временных интер­валов, в течение которых им приходилось разглядывать крупного паука в стеклянной банке (Watts, Sharrock, 1984). У контрольной группы испытуемых наблюдалась скорее обратная тенденция.

Вторая описываемая П.Фрессом ситуация - это ситуация выпол­нения деятельности, не поглощающей субъекта полностью, то есть включающей в себя также момент ожидания. Эффект в этом случае оказывается подобен предыдущему, то есть субъективное течение времени замедляется, что выражается в переоценке длительности временных интервалов. Дж.Лоэлин обнаружил существенную корре­ляцию между оцениваемой длительностью и непривлекательностью задачи (см. Фресс, 1978, с. 116). Повышение интереса к выполняемой деятельности приводит к уменьшению оценки субъективной дли­тельности временных интервалов. Также влияет на оценку времени переживание успеха в выполняемой деятельности; наоборот, пред­чувствие неудачи заставляет время течь более медленно, причем этот эффект тем более выражен, чем сильнее испытуемые мотивированы на выполнение задания (см. Фресс, 1978, с. 117).

3.1. Личностный смысл

Наконец, третья ситуация возникает при выполнении деятель­ности, которой мы полностью поглощены. В этом случае время субъективно течет очень быстро и длительность временных интер­валов недооценивается. Отличие третьей ситуации от первых двух демонстрируют эксперименты Д.Г.Элькина. В одном из них сравни­валось оценивание временных интервалов учащимися вечерней школы в период экзаменационной сессии и во время выпускного вечера. В первом случае имела место стойкая недооценка длитель­ности временных интервалов, во втором - столь же выраженная переоценка (Элькин, 1962, с. 263-265). Этот эксперимент иллюст­рирует различия между первым и третьим типом ситуаций по П.Фрессу. Другой эксперимент Д.Г.Элькина иллюстрирует разли­чия между ситуациями второго и третьего типа. Группа испытуемых читала рассказ Горького «Старуха Изергиль», а на другой день - страницы русско-французского словаря, в течение того же време­ни, которое заняло у них чтение рассказа. При оценке времени обоих занятий 95 % испытуемых недооценили время, ушедшее на чтение рассказа и 90 % переоценили время, ушедшее на чтение словаря (там же, с. 265-266). Обобщая наш поверхностный обзор исследований восприятия и оценки коротких интервалов времени, мы можем заключить, что временные интервалы оцениваются как более длинные в тех случаях, когда они имеют личностный смысл барьера, отделяющего субъекта от значимых событий, либо лично­стный смысл ресурса, расходуемого впустую, без пользы. Те же ин­тервалы оцениваются как более короткие в тех случаях, когда они имеют личностный смысл продуктивно используемого ресурса.

Схожие закономерности можно наблюдать и при оценке вре­менных соотношений между событиями в масштабе всей жизни субъекта. Имеющиеся данные немногочисленны и неоднозначны; вместе с тем есть эмпирические подтверждения зависимости пере­живания «сжатости» времени, переживания его непрерывности и психологического возраста от различных характеристик смысловых связей между основными событиями жизни субъекта, присутству­ющих в субъективной картине жизненного пути (Головаха, Кроник, 1984).

К третьей группе феноменов трансформации образа относятся трансформации причинно-следственных отношений. А.М.Эткинд (1984), описывая характеристики субъективной реальности, отно­сит причинно-следственные отношения к более высокому уровню, чем пространственно-временные характеристики. Причинно-след­ственные отношения и их отражение человеком также выступают важнейшим аспектом его жизнедеятельности, поскольку они опре­деляют границы возможностей человека как субъекта предметно-

176 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

практической деятельности воздействовать на мир, создавать, стро­ить и изменять условия своей собственной жизни.

Эффект личностно-пристрастного искажения причинно-следст­венных связей прекрасно демонстрирует проведенное на старших дошкольниках исследование Е.В.Субботского. Пользуясь специаль­но сконструированной шкатулкой с двойным дном, позволявшей устраивать «исчезновение» положенных в нее плоских предметов и их «появление из ничего», Е.В.Субботский (Subbotsky, 1991) изу­чал соотношение у дошкольников представлений о противоестест­венности подобных переходов («норма перманентности стабильного объекта») и представлений об их возможности, подкрепляемых де­монстрируемыми эффектами («норма неперманентности»). Было, в частности, обнаружено, что в ситуациях появления в пустой шка­тулке марки (которую ребенок мог забрать себе) дети всех воз­растных групп гораздо чаще признавали возможность магического объяснения случившегося, чем в обратных случаях, когда поло­женная в шкатулку марка исчезала. В последнем случае дети реши­тельно отвергали возможность такого невыгодного «волшебства» и упорно стремились раскрыть секрет устройства шкатулки.

Эмпирическим материалом, на котором наиболее наглядно вы­ступает зависимость отражения причинно-следственных связей от их личностного смысла, являются психологические исследования каузальной атрибуции (см. Хекхаузен, 1986 б, гл.10, с. 11). Когни­тивные схемы, на основании которых люди объясняют причины тех или иных исходов наблюдаемых ими ситуаций, работают эф­фективно до тех пор, пока оцениваемые ситуации остаются ин­дифферентными к жизни самого испытуемого субъекта. Когда же приходится объяснять собственное поведение, то «логико-рацио­нальные правила использования информации могут искажаться в угоду субъективно-значимым интересам» (Хекхаузен, 1986 б, с. 98). Х.Хекхаузен приводит большое число экспериментальных свиде­тельств такого искажения. Общая закономерность сводится к тому, что при оценке собственных действий люди склонны в большей степени объяснять успехи личностными, а неудачи - ситуацион­ными факторами, чем при оценивании действий других людей. Этот эффект асимметрии атрибуции, проявляющийся в тех ситуациях, когда у испытуемого нет оснований ожидать, что его атрибуция будет подвергнута другими критической проверке, служит стаби­лизации самооценки (Хекхаузен, 1986 б, с. 98-102). Интересно, что испытуемые, у которых доминирует тенденция избегания неудачи, демонстрируют обратную зависимость: они больше склонны при­писывать себе ответственность за неудачи, а ответственность за успех

3.1. Личностный смысл

относить за счет везения (там же, с. 145). Аналогичные индивиду­альные различия в асимметрии атрибуции успехов в общении были обнаружены для учеников с высоким и низким социометрическим статусом (там же, с. 181). В обоих случаях асимметрия атрибуции «работает» на сохранение сложившейся Я-концепции и самооцен­ки - как высокой, так и низкой.

Личностно-смысловая обусловленность искажений причинно-следственных связей связана, как нам представляется, прежде все­го с тем, что причинно-следственные связи являются наиболее естественной когнитивной основой для установления смысловых связей, то есть смысл того или иного явления во многом опреде­ляется его причинным объяснением. Применительно к описанным выше феноменам это, в частности, означает, что успех в решении задачи будет иметь личностный смысл личного достижения лишь в том случае, если в качестве его причины будут рассматриваться способности и старания, а не везение; неудача, соответственно, только в этом случае будет иметь личностный смысл поражения. В обоих случаях причинно-следственные связи субъективно отража­ются таким образом, чтобы личностный смысл результата согласо­вывался с отношением субъекта к себе, которое представляет собой «наиболее интегральный личностный смысл» (Сталин, 1981, с. 104).

К четвертой группе феноменов личностно-смысловых трансфор­маций образа мира мы относим трансформации вероятностных характеристик действительности. Жизненная значимость этого измерения событий, происходящих в мире, обусловлена тем, что мы живем в чрезвычайно сложном, многомерном мире и не можем точно прогнозировать события, которые будут происходить даже в самом ближайшем будущем. Однако без предвосхищения результа­тов наших действий, производимых ими изменений во внешнем мире, да и просто контролируемых нами событий мира человечес­кая деятельность просто не могла бы осуществляться. Готовность субъекта к предстоящим событиям во многом обеспечивается меха­низмом вероятностного прогнозирования, учитывающим два основ­ных параметра события: его значимость и вероятность (Фейгенберг, Иванников, 1978).

Исследования субъективного отражения значимости и вероят­ности событий в индивидуальной картине мира показывают, одна­ко, что субъективная значимость и субъективная вероятность не являются независимыми друг от друга (Котик, 1978; 1981; Котик, Сиртс, 1983). Субъективная вероятность событий оценивается людь­ми посредством отнесения их под одну из рубрик нечеткого мно­жества, образуемого понятиями «никогда», «редко», «иногда»,

178 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

«часто», «всегда», границы между которыми отсутствуют. Опериро­вание этой шкалой по отношению к тем или иным событиям опре­деляется не только объективной вероятностью событий, но и их значимостью: чем значимее событие, тем при меньшей вероятнос­ти его появления оно расценивается как «частое» (Котик, 1978). На оценку субъективной вероятности событий оказывает влияние опыт и индивидуальные особенности испытуемых. В частности, М.А.Котик показал, что электрики, часто нарушающие технику бе­зопасности и получающие травмы, оценивают травмы средней тя­жести как частые при вероятности их получения в данной ситуации в 30 %, а осторожные электрики - уже при вероятности 20 % (Ко­тик, 1981).

В других исследованиях было получено аналогичное преувели­чение субъективной вероятности значимых событий в числовой оценке. В наибольшей степени это касается оценивания вероятнос­ти собственных успехов и неудач. К.Шнайдер показал, что испыту­емые в этих условиях демонстрируют сдвиг шкалы субъективной вероятности успеха в сторону объективно более сложных заданий (см. Хекхаузен, 1986 б, с. 15). В ситуации оценки случайных событий сдвига шкалы субъективной вероятности обнаружено не было.

Интерпретация закономерностей искажения субъективной оценки вероятности исходит из роли этого параметра в преднаст-ройке субъекта к определенной деятельности. «Ожидание (или сознательное неожидание) события и есть одна из форм воздей­ствия на характер взаимодействия человека с событием» (Асеев, 1982, с. 239). Готовность реагировать на высокозначимые события столь же важна, как и готовность реагировать на высоковероятные события: за неадекватное реагирование на высокозначимое, пусть даже почти невероятное событие приходится иногда расплачивать­ся дорогой ценой. Поэтому, как отмечает В.Г.Асеев (1981), человек практически не ожидает малозначимые и маловероятные события и, напротив, ожидает высокозначимые или высоковероятные. Эти два параметра тем самым оказываются тесно взаимосвязанными: «Одно и то же по внешнему проявлению поведение... может быть следствием либо преувеличения (преуменьшения) значимости со­бытия, либо... субъективной его вероятности» (Асеев, 1981, с. 317). Искажение субъективной вероятности может быть вызвано и ины­ми факторами. Так, нередко (как, например, в описанных выше экспериментах К.Шнайдера) оно отражает факт принятия желае­мого за действительное. «Здесь содержательно-смысловые обра­зования как бы проецируются на действительность...» (Асеев, 1982, с. 41). За действительное может приниматься и то, чего человек сильно опасается.

3.1. Личностный смысл 179

Четыре описанных класса личностно-смысловых искажений образа представляют лишь искажения отдельных параметров объек­тов или явлений. Несколько особняком стоят случаи искажения самих объектов, ошибки их узнавания, когда одно принимается за другое. Из числа экспериментальных подтверждений личностно-смысловой детерминации ошибок узнавания сошлемся на исследо­вание Е.Ф.Бажина (1971), который предъявлял своим испытуемым записанные на магнитофон слова с инструкцией повторять их. Ока­залось, что больные алкогольным психозом, острым алкогольным галлюцинозом и белой горячкой с удивительным постоянством ошибочно воспринимали некоторые слова. Вместо слова «зари­совка» они слышали «за решетку», вместо «клуб» - «глуп», вместо «пушистый» - «душить» и т.д. Вместе с исчезновением острой симптоматики исчезали и ошибки восприятия, хотя некоторые из них были у больных алкогольным психозом довольно устойчивы­ми («штопать» - «штопор»). Другое проявление тех же ошибок узнавания - очитки. З.Фрейд (1926) убедительно показал, что мно­гие кажущиеся случайными очитки имеют глубокий смысл, связа­ны сложным образом с мотивами, установками и конфликтами личности.

Еще одной формой личностно-смыслового структурирования образа является субъективная интерпретация неопределенной ин­формации. Одним из примеров является способ видения двузначно-ю изображения, на который можно повлиять, сообщив одному из вариантов изображения положительный или отрицательный лич­ностный смысл (Чхартишвили, 1971 б). Другим примером является психодиагностическая методика ТАТ (см. Леонтьев Д.А., 1998 б), позволяющая квалифицированному психодиагносту по характеру искажений и особенностям интерпретации и структурирования стимульного материала сделать выводы о мотивационно-смысловых детерминантах этих искажений. Наконец, множество примеров подобного рода можно найти в исследованиях по социальной перцепции, где давно известно, что черты и поведенческие про­явления других людей имеют тенденцию восприниматься и интер­претироваться в соответствии с уже имеющимся представлением об этих людях или с заданной в ситуации эксперимента установкой (см. Бодалев, 1965; 1970; Курячий, 1984). Эти эффекты хорошо изве­стны в психологии; мы не будем на них останавливаться, тем бо­лее, что соответствующие примеры интерпретации не позволяют говорить об искажениях, поскольку объективные характеристики оцениваемого объекта использовать для сравнения невозможно; можно лишь сравнивать интерпретации различных групп испытуе­мых между собой.

180 глава 3. смысловые структуры, их связи и функционирование

"Зло, знающее само себя, было менее ужасно и более близко к выздоровлению, нежели зло, ничего о себе не ведающее".
Бодлер

Как известно, культура - выродившийся культ. По мере исчезновения любви к Богу театр становился популярнее Литургии, литература вытесняла жития святых, "психоанализ" - исповедь. При этом только в традиционном обществе образ вполне дьявола соответствовал его реальной сущности - врага рода человеческого.

Только в Священном Писании и Предании отражается его зловещая сущность, сущность того, кто бродит по миру "как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1Пет.5:8). И то, что сейчас говорить о бытии сатаны стало "не политкорректно" не только среди большого числа светских лиц, но даже и среди некоторых людей, называющих себя православными христианами, как раз и говорит о его вполне реальном бытии и его силе, которой Бог пока попускает творить зло. Классическим в этом плане предстает житие прп.Антония Великого. Там демон, мимикрируя под различные существа, пытается соблазнить святого множеством различных способов: блудом, гордостью, наконец - запугать, явившись в образе различных зверей. В конце концов святой побеждает, изгоняя сей прОклятый род, точно по Писанию, "постом и молитвой". Смирение и вера святого побеждают все козни и хитрости бесов. Но здесь, и в многих других Житиях, ключ к истинному понимаю сатаны: каждый образ, в котором он является, есть личина для определенного способа соблазна, причем для человека, пребывающего в том, или ином настроении. Так жулик иногда надевает униформу гаишника, "окучивая" водителей, иногда - белый халат врача, шарлатански охмуряя больных, иногда - костюм налогового полицейского, запугивающего бизнесменов. Маски - лишь видимость, суть - обман. Так же и с сатаной. Его маски - это дань настроению и образу жизни "пациента". К блуднику он явится объектом эротических желаний, к тщеславному - льстецом, к трусу - его якобы защитником. Суть действий - неизбывная злоба погибающего существа, эдакого чумного больного, желающего любой ценой заразить побольше окружающих.

Но мы давно уже живем не в традиционном обществе. Истинного понимания сути врага рода человеческого, в общем, напрасно искать в светских произведениях. Но наблюдательному человеку романы и стихи многое говорят о духовном состоянии автора, общества и периода, в который они писались: дьявол выбирает тот вид соблазнения, который сработает именно в это время, и именно для этих индивидуумов. И является именно в таком обличьи, которое именно для этого вида соблазна лучше всего подойдет. Очередная маска вечного лицедея - зеркало своего времени. И, вместе с тем, с помощью этой маски князь мира сего влияет на ту или иную эпоху. Итак: каждый новый образ дьявола - диагноз времени. И он же - его возможное будущее .

В светской литературе прошлых веков образ дьявола обычно колебался между двумя полюсами: от величественного даже в падении Люцифера из поэмы Мильтона "Потерянный рай", до пошлого приживальщика в "Братьях Карамазовых" Достоевского. Согласно со святоотеческим преданием, бес может менять личину. И он ее всегда менял, в зависимости от того, кому хотел понравиться, кого соблазнить. Как говорил свт. Иоанн Златоуст, грех вначале опьяняет, потом тошнит. По словам людей, много лет употреблявших наркотики, со временем они начинали колоться уже не ради удовольствия: нет, они кололись, чтобы не началась ломка. То же говорят и хронические алкоголики: на заре туманной юности они начинали пить с удовольствием, потом, со временем, они пили уже только для того, чтобы не впасть в депрессию, а то и в белую горячку. Итак, здоровый человек начинал употреблять дурман для "кайфа", а став из-за этого употребления больным, употреблял его уже ради отсутствия черного уныния. Попытка взять небо химическим путем оборачивалась черным адом. Человек со временем уже не рвался в небо, а пытался выжить в собой же созданном аду. Начал грешить из удовольствия, продолжил - из привычки, в конце грешил - из страха "ломки". Так же произошло и с образами сатаны. Мильтон писал во времена, когда мир был сравнительно юн. Ему, наследнику сравнительно здоровых предков, и дьявол мог показаться в сравнительно здоровом виде, с остатками ангельского достоинства. А вот Ивану Карамазову, сыну развратного и безбожного отца, в свою очередь происходившего от отпавшего от Бога и вырождающегося дворянского рода, дьявол не мог представиться таким уж светоносным Люцифером. Враг рода человеческого понимает, что в таком виде молодой Карамазов его просто не воспринял бы. Скептический ум университетского воспитанника уже хорошо знал тщету протестантских и атеистических богоборческих революций, его усталый ум не пленяли буйные восстания против человеческой и небесной иерархии. У него не хватало даже сил и мужества, чтобы стать настоящим атеистом. Иван Федорович - теряющий волю к жизни агностик. Лучший способ его соблазнения - удерживать его в этом состоянии. "...Борьба веры и неверия - это ведь такая иногда мука для совестливого человека, вот как ты, что лучше повеситься... Я тебя вожу между верой и безверием попеременно, и тут у меня своя цель ", - говорит ему бес. Совершенно ясно, на что его толкает бес. На самоубийство. Ведь черное уныние, рождающиеся из невозможности верить в любую, даже ложную истину - это самое страшное, что можно себе представить для искреннего и честного перед самим собой человека. Сумасшествие Карамазова - это его бегство от самоубийства, своего рода защитная реакция души. В этом, вероятно, сказались те остатки Православия, которые у него оставались. Все же он воспринимал зло как зло, и его иногда мучила совесть. Причем Достоевский четко намекает, разговор с бесом - это не просто галлюцинации больного Ивана Карамазова.

"Гость говорил, очевидно увлекаясь своим красноречием, всё более и более возвышая голос и насмешливо поглядывая на хозяина; но ему не удалось докончить: Иван вдруг схватил со стола стакан и с размаху пустил в оратора...
....Слышишь, лучше отвори, - вскричал гость, - это брат твой Алеша с самым неожиданным и любопытным известием, уж я тебе отвечаю!...
....Стук продолжался. Иван хотел было кинуться к окну; но что-то как бы вдруг связало ему ноги и руки. Изо всех сил он напрягался как бы порвать свои путы, но тщетно. Стук в окно усиливался всё больше и громче. Наконец вдруг порвались путы, и Иван Федорович вскочил на диване. Он дико осмотрелся. Обе свечки почти догорели, стакан, который он только что бросил в своего гостя, стоял пред ним на столе, а на противоположном диване никого не было. Стук в оконную раму хотя и продолжался настойчиво, но совсем не так громко, как сейчас только мерещилось ему во сне, напротив, очень сдержанно.
- Это не сон! Нет, клянусь, это был не сон, это всё сейчас было ! - вскричал Иван Федорович, бросился к окну и отворил форточку.
- Алеша, я ведь не велел приходить!..."

Бес, согласно церковному вероучению, с которым был хорошо знаком Достоевский, легко может проникать сквозь стены, очень быстро перемещаться в пространстве. Поэтому он предвидит появление Алеши под окном и говорит об этом Ивану. То, что вроде бы брошенный в него Иваном стакан остается на месте, это тоже закономерно. Ведь доказательство существования потустороннего и не должно быть таким уж материальным, когда, как смеется автор над спиритистами в другом месте романа, "бесы им рожки с того света показывают". Стакан остался на месте - это галлюцинация. Но все остальное - вовсе не галлюцинация больного Карамазова. Другой герой Достоевского, Свидригайлов, с которым судя по всему внутренне согласен и автор, говорит: "Привидения - это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее земной человек, а стало быть, должен жить одною здешнею жизнью, для полноты и для порядка. Ну а чуть заболел, чуть нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновений с другим миром больше, так что когда умрет совсем человек, то прямо и перейдет в другой мир".

Дьявол явился пошляком к Ивану Карамазову, желая повергнуть его в уныние его собственной, карамазовской пошлостью. Но Карамазов все же был не пошл. Даже сумасшествие все же лучше вселенской энтропии...

Достоевский - нерв своей эпохи, прекрасно прочувствовал этос загнивающего правящего класса России: стремление к самоуничтожению. Все эти спивающиеся дворянчики, пишущие безбожные и похабные произведения, глумящиеся над царями, иногда со скуки жертвующие деньги на революцию, иногда даже становящиеся террористами-революционерами - они просто хотели покончить с собой. Вместе с тем, они революцию только готовили. Сделали же ее люди, которым сатана явился в образе светозарного люцифера. Они часто были детьми верующих родителей из простых сословий, что давало им жизненную силу. Дьявол по-разному представлялся "чахоточному духа" - вырождающемуся дворянину Карамазову - наследнику многих столетий европейского отпадения от Бога, и жившему задолго до него протестантскому революционеру Мильтону. Последний должен был иметь еще некоторую волю к жизни, для того, чтобы помогать богоборческому порыву масс. Он должен не только погубить себя, но и множество других. Мильтон горячо приветствовал иконоборчество, убийство законного монарха, разорение последних монастырей. Он был, наверное, известнейшим публицистом английской революции. Так, в своей брошюре "Против новых насильников совести" (1646), он взял на себя затем защиту индепендентов в проводимом ими "процессе" над королем Карлом Стюартом. В книге "Обязанности государей и правительств" (1649) писатель доказывает, что король Карл I якобы не выполнял своих обязанностей и этим вызвал "законное" возмущение народа. В знаменитом трактате, который и называется показательно - "Иконоборец" (1649) Мильтон оправдал приговор, вынесенный Карлу I, и беззаконное убийство короля, объявив эти акты "необходимыми" для защиты английского народа от "губительной политики короля-изменника", будто бы развязавшего войну в Англии. Мильтон играет все более важную роль в идеологических делах индепендентского парламента и становится при нем как бы начальником канцелярии по внешним сношениям. Через него идет переписка с иностранными державами, и он официально называется "секретарем для переписки на иностранных языках". После той бойни, которую развязали победившие богоборцы, после той диктатуры, которую развязал Кромвель, английское общество довольно быстро созрело к мысли вернуть монарха. Но сам Мильтон, явно симпатизировавший дьявольским переменам, остался до конца верен богоборческой республике. В его знаменитой поэме "Потерянный рай" Человек появляется лишь во второй половине Книги IV. Все это время на сцене почти безраздельно царит Сатана. Именно он - главный герой поэмы. Правда, сатанизм там все же не царит открыто. В последней части поэмы Сатана унижен, и Бог побеждает. Но и это закономерно. Сатанизм всегда, особенно в начале скорбного пути мировой апостасии предстает с большой долей кажущегося добра. В сущности, грешник повторяет путь самого дьявола: в начале тот был светоносным ангелом, потом, при начале падения сохранял сравнительно много данных Богом жизненных сил, потом - слабел и унывал все больше и больше. Вечная смерть - вечное падение в бездну, в котором даже кошмарное вчера кажется настоящим раем по сравнению с еще более кошмарным сегодня, а завтра будет страшнее обоих. Потому уже упомянутый герой Достоевского Свидригайлов - наследник всего нигилизма идей прошедших в Европе революций, сын безбожных предков, кончает с собой. Он не смог спрятаться в сумасшествии, как Иван Карамазов.

Мильтон:
"...пусть
Всесильный Победитель на меня
Оружие любое подымает! - не согнусь
И не раскаюсь, пусть мой блеск померк...
Еще во мне решимость не иссякла
...сохранен запал
Неукротимой воли , наряду
С безмерной ненавистью, жаждой мстить
И мужеством - не уступать вовек."

Соратник отвечает сатане:

"...Мы изгнаны с высот, побеждены,
Низвергнуты, насколько вообще
Возможно разгромить богоподобных
Сынов Небес ; но дух, но разум наш
Не сломлены, а мощь вернется вновь,
Хоть славу нашу и былой восторг
Страданья поглотили навсегда..."

Итак, автор, явно сочувствуя своему герою, ошибочно видит в сатане мужество, стойкость в перенесении страдания, сохранение богоподобия. На деле это хитрец сатана ждет от своего "пиарщика" именно своеобразного мужества и воли, решимости в революционном богоборчестве, представляясь ему таким, и, увы, не напрасно...

Другие духовные "современники" Мильтона - революционеры, тоже представляют себе сатану, как вечного бунтаря, причем они уже открыто, не маскируясь, поклонялись ему. В молодости Карл Маркс писал стихи.
Маркс, стихотворение "Скрипач" (одно из средневековых названий дьявола):
"Адские испарения поднимаются и наполняют мой мозг до тех пор, пока не сойду с ума, и сердце в корне не переменится. Видишь этот меч? Князь тьмы продал его мне". Обратимся к содержанию его же поэмы "Оуланем" (Эммануил навыворот - обычный прием черной магии):
Всё сильнее и смелее я играю танец смерти, И он тоже, Оуланем, Оуланем - Это имя звучит как смерть. Звучит, пока не замрёт в жалких корчах. Скоро я прижму вечность к моей груди И диким воплем изреку проклятие всему человечеству.
В своём стихотворении "Бледная девочка" Маркс пишет: "Я утратил небо и прекрасно знаю это. Моя душа, некогда верная Богу, предопределена для ада".
Маркс был страстным почитателем французского революционера Бабефа. В свое время Бабеф писал: "Любовь к революции убила во мне всякую другую любовь и сделала меня столь же жестоким, как диавол". Прудон другой революционер и друг Маркса заявляет: "Мы овладеваем знанием, не смотря на Бога. Мы овладеваем обществом помимо Бога. Каждый шаг вперёд - это победа, которой мы одолеваем Божество". Прудон восклицает: "Бог - это глупость и трусость! Бог - лицемерие и фальшь! Бог - это тирания и нищета! Бог - это зло! Я клянусь, Бог, подняв к небу руку, что Ты не что иное, как плач моего разума, жезл моей совести". Бакунин не только восхваляет Люцифера. В своей программе революции он писал: "В этой революции нам придётся разбудить диавола, чтобы возбудить самые низкие страсти".

В одном из романов К. Льюиса - неизмеримо более богоугодного английского писателя, бес говорит по поводу этой богоборческой страсти к переменам у горделивых умов: "Ужас перед старым и неизменным - одна из самых ценных страстей, которые нам удалось вырастить в человеческих сердцах, неиссякаемый источник ереси в религии, безрассудства в советах, неверности в браке, непостоянства в дружбе. Люди живут во времени и переживают действительность как ряд последовательных происшествий. Поэтому, чтобы много знать о действительности, они должны обладать богатым опытом, иными словами, они должны переживать перемены".

Первым революционером был сатана, и таким же его видели его человеческие эпигоны. Но совсем по другому все видится усталому развратнику и наркоману Бодлеру. Рано проснувшееся в Бодлере любопытство к злу, торопливое стремление самому заразиться "грехом", испробовать "окаянный" образ жизни и, главное, исподволь созревшее убеждение в том, что сладострастие и плотский инстинкт как начало зла, могут послужить благодатной почвой для творчества. Ему даже, судя по всему, не приходило в голову, что есть творчество поважнее кропания стихов. Что главное творчество - это синергия с Богом. Что даже и стихи могут иметь другие, более здоровые корни. "Цветы зла":

"...О муза бедная! В рассветной, тусклой мгле
В твоих зрачках кишат полночные виденья;
Безгласность ужаса, безумий дуновенья
Свой след означили на мертвенном челе.

Иль розовый лютен, суккуб зеленоватый
Излили в грудь твою и страсть и страх из урн?
Иль мощною рукой в таинственный Минтурн
Насильно погрузил твой дух кошмар проклятый?..."

Здесь погибающий человек все же осознает, что мир, в который он по своей воле погрузился - кошмарный мир. И суккуб у него неприятен и страшен. Но выхода не видит... И в других стихах этого цикла, которые не хочется даже цитировать, обреченные на вечную гибель персонажи с обреченностью идут в пропасть, не видя выхода. От Бодлера дьявол тоже ждал самоубийства, и его мучительная затянувшаяся смерть от наркотиков, алкоголя и остаточных явлений сифилиса, была действительно похожа на затянувшийся суицид...
В 20 веке на долгие десятилетия образ сатаны почти исчез из искусства. Как известно, самая большая уловка сатаны - доказать, что его нет.

Но вернемся к нашему времени. Литература умерла. Она умерла как резонансное явление, менявшее облик общества и в позитивном, в негативном ключе. Конечно, и сейчас есть книжки, которые многие читают. И есть еще довольно большие социальные группы, которые любят это занятие. Но эффект от книг Дарьи Донцовой никак не сравнить с эффектом от произведений Л. Толстого - действительно "Зеркала русской революции". Или, уже с обратным, позитивным знаком - произведений Достоевского.

На сегодня, например, компьютерные игры, на которых воспитываются целые поколения молодежи, куда важнее литературы. А в них примерить одежды адского прислужника можно (а вся массовая культура говорит: "Нужно!), уже в интерактивном режиме. Причем создателями иногда применяются и обманные приемы для ассоциирования себя с нечистой силой. Так, в одной из игр, можно быть человеком, гоблином или демоном. Но программа такова, что люди - самые никчемные - отстойные - выражаясь молодежным сленгом, у них самые слабые игровые возможности. Потому все играют на стороне нечистой силы. Хотя есть и еще намного худшие игры, которых поистине - легион.

В эпоху массовой культуры пока еще, по-прежнему есть фильмы, где он страшен. Но в нынешних ужастиках он изгоняется не святой водой, а языческими заклятиями. "Дьявол изгоняется Вельзевулом" - что, как известно, невозможно по определению. На деле это значит, что один бес приходит на место другого. В современных "ужастиках" все мешается, причем иногда - несколько раз в одном фильме. "Добрые" вампиры могут бороться против злых оборотней. Потом, в конце фильма может оказаться, что это оборотни были добрые. Людям отводится роль "мяса".

Тем не менее, более типичным является теперь обыденный образ нечисти. Как было указано выше, ищите образ современности. Тогда вы поймете и тот образ, в котором ныне является сатана. Уровень падения современного человека диагностирован еще Ницше, по-карамазовски избравшим сумасшествие.

"Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех. "Счастье найдено нами", - говорят последние люди, и моргают. Они покинули страны, где было холодно жить: ибо им необходимо тепло. Также любят они соседа и жмутся к нему: ибо им необходимо тепло. Захворать или быть недоверчивым считается у них грехом: ибо ходят они осмотрительно. Одни безумцы еще спотыкаются о камни или о людей! От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце побольше яду, чтобы приятно умереть (автор прямо визионерски провидел массовую наркотизацию и эвтаназию - прим. автора). Они еще трудятся, ибо труд - развлечение. Но они заботятся, чтобы развлечение не утомляло их. Не будет более ни бедных, ни богатых: то и другое слишком хлопотно. И кто захотел бы еще управлять? И кто повиноваться? То и другое слишком хлопотно. Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом (или к психоаналитику - прим. Автора). "Прежде весь мир был сумасшедший", - говорят самые умные из них, и моргают. Все умны и знают все, что было; так что можно смеяться без конца. Они еще ссорятся, но скоро мирятся - иначе это расстраивало бы желудок. У них есть свое удовольствие для дня и свое удовольствие для ночи; но здоровье - выше всего. "Счастье найдено нами", - говорят последние люди, и моргают." Ф. Ницше "Так говорил Заратустра".

Таков же у этих "последних людей" и образ дьявола. И чаще всего дьявол предстает теперь гламурным персонажем, одним из современников, только лучшим. "Финит а ля-комедиа..." Он уже не грозный, но прекрасный люцифер, не пошляк, не образ ужасной, но притягательной бездны. Гламурный человек - человек вселенской энтропии. Он всецело плывет по течению своих мелких страстей, тщеславия, сребролюбия, похоти...

Люцифер, затем пошляк, затем... разбитной и юморной дядька, гламурный прожигатель жизни. Но самое страшное - полная отмена границ не только между добром и злом, но и между вымыслом и реальностью. Ведь люцифер, пошляк, суккуб - все они резко отличались от обычных людей. Художественные произведения - от реальной жизни, и все это понимали. Теперь он - глянцевый идол с обложки модного журнала, которому стремятся подражать многие... Страсть - это уже не грех. Пороки - не зло. Бездна - уже вершина.

Мультяшные интерактивные персонажи нечистой силы для сутками сидящих за компьютерами тинэйджеров становятся реальнее родителей и соседей. Театральная рампа исчезла. Зрители смешались с актерами и стали участниками одного дьявольского спектакля. Поэтому известный детский психолог и публицист Ирина Медведева наблюдает жуткое явление - дети в своих играх стали охотно примерять на себя роль нечисти. В последние 5-6 лет дети охотно играют, например, в ведьм, Кощеев и бабу Ягу, перевоплощаясь в них.

Всякая настоящая иерархия уже стерта. Революции старого образца уже не нужны - их просто не на кого направлять. Правители оскотинившегося человечества - только первые бараны. К тому же, в старых революциях было все же слишком много идеализма и самоотверженности, которых сатана не любит. Новые революции - торжество "оранжевого" гламура на Востоке и психоделически - сексуальный коктейль на Западе. Фактически никакого риска для организаторов и участников, чистое шоу рок - концерта.

Здесь уже полная синергия. Он ИХ, они ЕГО. Ведь при обоих вышеописанных крайностях образа дьявола - у него были указаны существенные недостатки. Даже у Мильтона он хоть и сильный, и мужественный, и прекрасный - но все же опасный персонаж, и в конце концов - он наказан. И в более верном образе пошляка он тоже неприятен. Но сейчас исчезает само понятие зла и добра, на их место встают понятия удобства, удовольствия, безопасности. "У маленьких людей и пороки маленькие", - говаривал Ницше. Он уже не способен создать ничего великого в ЛЮБОЙ сфере - от науки до искусства. Не говоря уж о духовной.

1. Созерцание. Состоит в сосредоточении внимания на том или ином отрицательном качестве образа (зрительном, слуховом или кинестетическом), что приводит к бессознательной психологи­ческой коррекции.

2. Мысленное действие. Включает любые мысленные действия с образом (исключая подавляющие и вытесняющие), которые адек­ватно разрешают проблему индивида.

3. Диалог. Разговор с образом (и от его имени), как будто он имеет возможность отвечать на вопросы, с целью выяснить пси­хологическое содержание, им выражаемое.

4. Взаимодействие противоположностей. Взаимодействие обра­зов, выражающих противоборствующие или взаимно определяю­щие существование друг друга чувства.

5. Замена. Мысленная замена негативного образа на позитив­ный, который должен быть на его месте по природе вещей.

6. Передача или выражение чувства. Процесс высвобождения по­давленного чувства при контроле этого процесса по соответствую­щим изменениям образа этого чувства (управляемый катарсис).

7. Прослеживание судьбы образа. Мысленноепрослеживание ис­тории возникновения и «жизни» образа.

8. Свободное фантазирование. Поток свободных фантазий кли­
ента на тему, отраженную в образе, до спонтанного ее заверше­
ния или инсайта.

9. Установлениеновыхотношениймеждучастямиличности. При­
нятие ранее отвергаемой части личности через ее образ и установ­
ление других необходимых отношений.

10. Выражениеновогорешения. Заявление образу, выражающему негативное жизненное решение, о своем новом позитивном ре­шении до его полного исчезновения.

11. Конверсия негативной энергии. Мысленное возвращение по­зитивной энергии, затраченной ранее на создание негативных чувств.

12. Метод парадоксального разрешения. Разрешение образу имен­но того действия или чувства (позитивного), которое он запреща­ет индивиду (например, если образ тюрьмы лишает индивида сво­боды, то необходимо дать свободу тюрьме, что на самом деле освобождает клиента).

Здесь мы не можем охарактеризовать указанные приемы, о не­которых можно судить по приводимым ниже примерам.

Молодая женщина, подвергшаяся в 14 летжестокому изнасилованию, страдалаот приступов депрессии и кошмарныхсновидении. Я попросил ее рассказать, как это произошло. «Что ты чувствуешь прямо сейчас?» - спро­сил я после завершения ее ужасного рассказа. «Отвращение», - ответила она. Я попросил ее создать образ этого чувства. «Это существо, как будто целиком состоящее из грязи, и у него красные глаза», - был ответ. «Что тебе хочется с ним сделать?» - «Хочется вымыть его». - «Сделай это». - «А я уже сделала (метод мысленного действия). Ой, оно стало такое бе­ленькое, чистое, и у него голубые глаза!»

Мне стало очевидно, что это ее собственный автопортрет и что до сих пор она относилась к себе как к грязному существу, вызывающему отвра­щение. Поэтому дальнейшую работу я сосредоточил на аспекте самопри-

нятия и самоподдержки, работая посредством полученного образа. Состо­яние клиентки резко изменилось, и она ушла, сияя, продолжая мысленно ласково беседовать с вновь обретенной самостью (естественно, многие детали здесь опущены, сеанс длился 2 часа).

П ример 2.

Женщина средних лет, испытывающая состояние беспомощности в связи со своей работой, выразила свое чувство в образе тяжелого, затвердевше­го мешка с цементом, давящего на нее. Интересно, что у большинства уча­стников группы заболело сердце. Никакие попытки преобразовать образ не удавались. Тогда я спросил: «Что в твоей жизни заменяет этот мешок?» «Смысл жизни», - ответила она. Тогда я подал ей пустой стул со словами: «Вот, здесь находится твой смысл жизни. Что ты теперь хочешь сделать?» «Я хочу этим смыслом уничтожить этот мешок!» - и она замахнулась сту­лом на то место, куда был спроецирован первый образ. Получив разреше­ние и одобрение своих действий от терапевта и группы, она разбила вооб­ражаемый мешок цемента до степени песка и замела этот воображаемый песок (замена образа и взаимодействие противоположностей). Сердце у всех участников тут же перестало болеть, настроение было праздничным, а сама виновница торжества плакала от счастья.

Молодой студент после семинара обратился ко мне с проблемой, что он ощущает себя замурованным в собственном теле, он пытается вырвать­ся, но ничего не получается. «Как ты это чувствуешь?» - попросил уточ­нить я. «Как будто вокруг меня толстая черная оболочка, как из резины, я пытаюсь прорваться, а она меня отбрасывает», - ответил он. «Тогда по­пробуй поступить по-другому, вырази ей нежные чувства, попробуй отнес­тись к ней с теплом, нежностью», - посоветовал я (метод выражения чувств). Студент на минуту сосредоточился, потом с удивлением произнес: «У меня такое ощущение, что я нахожусь в Эдеме, вокруг так прекрасно...» «Ну а теперь ты можешь выбраться оттуда?» - спросил я. «А зачем, там хорошо и там открытое пространство, никто меня не держит... Да, мне все­гда было свойственно как-то насильственно решать проблемы!» - заклю­чил он. А я подумал, что, может быть, все мы уже давно живем в Эдеме, только не подозреваем об этом. (Понятно, что чем больше он старался преодолеть напряжение своего тела, тем больше оно усиливалось, потому что он напрягался!)

П ример 4.

Молодая девушка, участвующая в моем семинаре, испытывала депрес­сивные чувства, которые напоминали ей образ трактора, который пашет все подряд: и пашню, и лес, и... помойку! Понятно, что это символизирова­ло ее тягостное чувство долга. Никакие прямые преобразования ничего не меняли в этом образе. Тогда я спросил, что должно быть вместо трактора по природе вещей. Она сразу же ответила, что птичка. Взглянув на нее, я понял, что сама она похожа на птичку, но взвалила на себя не свойственную птицам ношу. «Стань в своем воображении птичкой и расскажи нам, что ты

чувствуешь (метод замены)», - предложил я. Она была в восторге, она ви­дела себя в небе, она радостно летала, а внизу были поля, леса... не было только трактора - он исчез! Далее она сказала, что ее плечи испытывают такое чувство, как будто она поднимала тяжести (штангу), а теперь мышцы «отходят», расслабляются. Напомню, что напряжение плечевого пояса ха­рактерно для человека, взвалившего на себя избыточное чувство долга.

П ример 5.

Девушка чувствовала, что почему-то не может ощущать себя самой со­бой. Я предложил ей представить ту силу, которая запрещает ей быть са­мой собой. Это было прочное стекло, которое ругало девушку, считало ее недостойной. Тогда я предложил ей разрешить «стеклу» быть самим собой (метод парадоксального разрешения), отчего стекло сразу же «растаяло» и «перетекло» в состояние «самособойности». Путь был открыт, и девушка смогла почувствовать себя самой собой, оказалось, что это состояние де­лает ее счастливой. (Секрет этого приема прост: человекдает разрешение самому себе и перестает с собой бороться.)

ДРУГИЕ ВАРИАНТЫ ОБРАЗНОЙ ТЕРАПИИ

К. Саймонтон и С.Саймонтон используют метод визуали­зации для помощи раковым больным. Они предлагают методики для релаксации, стимулирования борьбы с раковыми клетками, для освобождения от обид, преодоления боли и встречи с «внут­ренним наставником». Все их методы построены на идее форми­рования позитивных образов, можно сказать, что это методы са­мовнушения с помощью образов.

1. Найдите тихое место с мягким освещением. Закройте дверь и поудоб­нее устройтесь на стуле или в кресле. Ноги поставьте так, чтобы ступни полностью касались пола. Закройте глаза.

2. Сосредоточьте внимание на своем дыхании.

3. Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов и с каждым выдохом мысленно произнесите слово «расслабься».

4. Сосредоточьте внимание на своем лице и постарайтесь ощутить лю­бое напряжение лица и глаз. Мысленно представьте себе это напряжение в виде какого-то образа. Это может быть завязанная узлом веревка, сжа­тый кулак. Затем представьте себе, что они расслабляются, разжимаются, повисают подобно натянутой, а затем отпущенной резинке.

5. Ощутите, как расслабляются мышцы вашего лица и глаз. Почувствуй­те, как одновременно с этим волна расслабления распространяется по всему вашему телу.

6. Напрягите лицо и глаза, сжав их как можно сильнее, а затем отпусти­те и почувствуйте, как расслабляется все ваше тело.

7. Повторите то же самое со всеми остальными частями тела. Медлен­но продвигайтесь от лица вниз, к нижней челюсти, шее, плечам, спине, верх-

ней и нижней части рук, к ладоням, груди, животу, бедрам, голени, щико­лоткам, ступням, пальцам ног, пока не окажется расслабленным все тело. Для каждой части тела мысленно представляйте себе напряжение, а по­том воображайте, как оно исчезает, тает.

8. Теперь представьте себе, что вы находитесь где-нибудь на природе, в приятном для вас месте. Постарайтесь как можно точнее увидеть все подробности - все окружающие вас краски и звуки, все, что вы ощущаете, когда соприкасаетесь с окружающими предметами.

9. Продолжайте мысленно оставаться в этом месте в очень расслаб­ленном состоянии в течение двух-трех минут.

10. Затем в символическом или реалистическом виде постарайтесь уви­деть свой рак. Представляйте его состоящим из очень слабых клеток с не­правильным строением. Помните, что в обычном состоянии в течение жиз­ни наш организм уничтожает тысячи таких атипичных клеток. Зрительно представляя себе рак, подумайте о том, что для вашего выздоровления необходимо, чтобы защитный механизм вашего тела вернулся к естествен­ному, здоровому состоянию.

11. Если вы сейчас получаете какое-то традиционное лечение, пред­ставьте, что это лечение поступает в ваш организм определенным, понят­ным вам образом. Если это радиотерапия, то представьте себе ее как луч, состоящий из миллионов энергетических зарядов, поражающих все клетки, попадающиеся им на пути. Нормальные клетки способны восстановить любой нанесенный им ущерб. Раковые клетки этого не могут- они слиш­ком слабы. (Это как раз главный принцип, на котором основана радиотера­пия.) Если вы получаете химиотерапию, представьте себе, что введенное вам лекарство попадает в ваши сосуды. Вообразите, что это лекарство действует как яд. Нормальные клетки - умные и сильные - не очень вос­приимчивы к этому яду, а раковые клетки - слабые, и поэтому достаточно небольшого количества яда, чтобы их убить. Они поглощают яд и умирают, а затем выводятся из организма.

12. Представьте себе, как ваши белые кровяные тельца приближаются к месту, где находится рак, определяют атипичные клетки и разрушают их. В вашем распоряжении огромная армия белых кровяных телец. Они очень сильны и полны энергии. Кроме того, они оченьумные. Они по всем стать­ям превосходят раковые клетки, и в их победе не может быть никакого со­мнения.

13. Представьте себе, как рак уменьшается в размерах, белые кровя­ные тельца подхватывают мертвые раковые клетки и через печень и почки выводят их из организма вместе с мочой и калом.

Это образ ваших представлений о желаемом.

Продолжайте представлять себе, как уменьшается рак, пока полностью не исчезнет.

Представьте себе, что по мере того, как рак уменьшается и наконец полностью исчезает, у вас становится больше энергии, улучшается ап­петит. Вы хорошо чувствуете себя в окружении семьи, видите, как вас любят.

14. Если вы ощущаете в каком-то месте боль, зрительно представьте
себе, как целая армия белых кровяных телец устремляется туда, чтобы

унять ее. Какова бы ни была причина этой боли, отдайте своему организму приказ исцелить себя. Представьте себе, как ваше тело поправляется.

15. Постарайтесь мысленно увидеть себя бодрым, здоровым, полным энергии.

16. Представьте себе, как вы добиваетесь выполнения тех задач, кото­рые перед собой поставили. Вы осуществляете свои жизненные цели; у всех членов вашей семьи дела идут хорошо; ваши отношения с окружающими становятся все более значимыми. Помните, что если вы будете видеть смысл втом, чтобы поправиться, то это поможет вам выздороветь. Посвятите неко-тороевремятому, чтобы подуматьосвоихжизненныхценностях.

17. Мысленно похвалите себя за то, что вы сами способствуете своему выздоровлению. Представьте себе, как вы делаете это упражнение три раза вдень, сохраняя в течение всего времени сосредоточенность и внимание.

18. Теперь почувствуйте, что мышцы вашихвекстали легче. Будьте го­товы ктому, чтобы открыть глаза и вновь оказаться в комнате.

19. Откройте глаза. Вы снова можете возвращаться к своим обычным делам.

Сходные по сути приемы позитивной визуализации предлага­ются в книгах многих авторов , а истоки этого метода ухо­дят в древние методы йоги и других религиозных систем.

А.Лазарус использовал образы для мысленной трениров­ки человека в каком-то желательном качестве. Например, неуве­ренная женщина могла представлять тот идеальный образ уве­ренной женщины, какой бы она хотела быть, и в ходе своей жизни все время стараться подражать ей в своем поведении. Спорт­смен-теннисист, сломавший себе руку, тренировался в игре с помощью воображения по системе Лазаруса и после излечения показал результаты даже более существенные, чем при обычных тренировках.

А. Гостев предлагает систему развития образной сферы че­ловека, насыщенной многими методиками, предназначенными для решения тех или иных психологических проблем.

В.Вернер создал систему работы с образами, названную им холодинамикой. Ее задача - привести негативный (незрелый) холодайн (или мыслеобраз) к позитивному состоянию или зрело­сти, что в свою очередь изменяет состояние и даже судьбу клиен­та. У данной системы много общего с трансперсональной психо­логией.

Вопросы для самоконтроля

1. Что такое кататимно-имагинативная терапия?

2. Почему работа с образами может воздействовать на эмоциональные проблемы индивида?

3. Какие основные темы для направленного фантазирования предла­гает Х.Лейнер?

4. Каковы особенности его терапевтической процедуры?

5. В чем состоят процедура и приемы эмоционально-образной тера­пии Н.Линде?

6. Какие еще направления терапии через работу с образами вам изве­стны?

Литература

1. Гавэйн Ш. Созидающая визуализация. - Минск; М., 1997.

2. Гостев А. А. Дорога из Зазеркалья: Психология развития образной сферы человека. - М., 1998.

3. ДжаффеД. Т. Доктор внутри вас. - Минск, 1998.
А. Джонсон Р. Сновидения и фантазии. - М., 1996.

5. Каптен Ю.Л. Исцеление через медитацию. - СПб., 1994.

6. Каптен Ю.Л. Основы медитации. - СПб., 1991.

7. Лазарус А. Мысленным взором: Образы как средство психотерапии. - М., 2000.

8. Лейнер X. Кататимное переживание образов. - М., 1996.

9. Линде Н.Д. Медитативная психотерапия. - М., 1994.

10. Линде Н.Д. Трансформация образа как метод изменения эмоцио­нального состояния//Журнал практического психолога. - 1998. - № 8. - С.50-60.

11. Обухов Я. Л. Кататимно-имагинативная психотерапия детей и под­ростков. - М., ЮТ.

12. Привалъская СР., Персии, Д. Б. Как жить в радости. - М., 1996.

13. Саймонтон К., Саймонтон С. Возвращение к здоровью. - СПб.,
1995.

14. Стюарт В. Работа с образами и символами в психологическом
консультировании. - М., 1998.

Глава 17. ДИАНЕТИКА

Дианетика (от греч. диа - через, ноос - разум), или современ­ная наука душевного здоровья, - любимое детище известнейшего писателя-фантаста Л. Рона Хаббарда. Хотя сам Рон Хаббард доста­точно прохладно отзывался об официальной психотерапии (так же к нему относятся и терапевты), есть основания считать диане­тику одной из оригинальных ветвей психотерапии, некоторые его идеи могут быть использованы в системе традиционной психоте­рапии.

Хаббард создал также новую религию - сайентологию. Орга­низация и основные принципы этого религиозного сообщества дают основание подозревать, что оно является своеобразным ви­дом тоталитарной секты. Книги Хаббарда наполнены необычной и усложненной терминологией, призванной, видимо, затруднить понимание простых принципов, заложенных в основу данной кон­цепции.

Охарактеризуем основные методы трансформации образов, приводящие к изменению эмоциональных состояний, которые применимы в психотерапевтической практике, а также некоторые ограничения, на них накладываемые. Прежде всего, следует сказать, что механическое изменение образов ничего не даст, кроме новых иллюзий. В работу следует подключить реальные внутренние силы клиента, трансформация всегда идет через усилие, через интенсивную внутреннюю работу. Через образы ведется работа с глубинными эмоциональными конфликтами, и решить их можно, точно так же как в жизни, затрачивая силы на реализацию правильного решения. Другое дело, что, используя образы, мы создаем ситуацию абсолютной безопасности для клиента, но его переживания столь же реальны, как и в жизни. Кроме того, в отличие от реальной ситуации, образы способны неожиданно и качественно меняться, что вскрывает их истинное содержание. Например, если прикоснуться к страшной паутине, то она может превратиться в серебристый шарик, а если поиграть с грязью, то она может стать прекрасной вазой (см. примеры ниже). Терапевт должен понимать суть происходящих трансформаций и направлять усилия клиента по верному пути.

2.2.1. Созерцание

Самый простой по исполнению метод состоит в том, чтобы сосредоточить свое внимание на тех или иных негативных качествах образа. Достаточно в течение 20-30 секунд (в сложных случаях от одной до пяти минут) созерцать некоторое нежелательное качество образа , чтобы оно постепенно исчезло, и вместе с ним исчезает соответствующее негативное состояние.

Опасность может заключаться в том, что при созерцании позитивное качество также может исчезать, и тогда состояние ухудшается.

Пример. У одной женщины после лекции почему-то заболело сердце. Я предложил ей представить, на что эта боль похожа. “Боль похожа на небольшую белую кнопку”, - ответила она. Удивившись, что боль выражена явно позитивным цветом, я все же попросил клиентку сосредоточиться и внимательно смотреть на эту белую кнопку. “Кнопка уменьшается в размерах, а боль растет”, - сообщила она. Тогда я попросил уточнить образ боли. “Ну, как же вы не понимаете? Как кнопка дверного звонка - белая кнопка и вокруг черный обод.” - “А-а, - понимающе протянул я, - смотрите тогда на черный обод и очень внимательно смотрите!” Через 20 секунд она сообщила мне, что черный обод растворился, а кнопка увеличилась до размеров тарелки, сердечная боль при этом совершенно прошла. Я предложил ей принять эту “тарелку” как часть своей личности, и на этом сеанс завершился.

Из этого сеанса с очевидностью следует, что необходимо как-то различать негативные и позитивные характеристики образа.

Во-первых, важнейшей характеристикой является цвет. Позитивными цветами по моему опыту являются: белый, прозрачный, серый-искрящийся, голубой, синий, золотистый, серебристый, все цвета, соответствующие природным реалиям (например, зеленая трава, черная земля и т.д.). Негативными цветами являются: черный, коричневый, грязно-зеленый, грязно-желтый, серый как дым и др. Красный, желтый, зеленый и другие тона должны оставаться под подозрением и их субъективный смысл должен уточняться в опыте.

Во-вторых, позитивными следует считать все зрительные признаки, ассоциативно вызывающие приятное кинестетическое чувство: ощущение легкости, нежности, свежести, гладкости и т.д. Негативными же - вызывающие неприятные кинестетические ощущения: тяжести, липкости, жжения, давления, колющие ощущения и т.д.

В-третьих, негативными могут быть все те признаки, которые неприятны субъекту и усиление которых приводит к усилению нежелательного состояния.

С другой стороны негативные по смыслу образы могут быть таковыми в силу субъективного отношения клиента к ним, но по своему потенциалу они позитивны. Например, образ черного чертенка вроде бы негативен, но скорее всего он символизирует внутреннего ребенка клиента, которого тот отвергает, например, считает хулиганом, безобразником. Поэтому эмоционально-образная терапия занимает гуманистическую позицию по отношению и к негативным образам, которые можно превратить в позитивные теми или иными способами (см. примеры ниже).

Созерцание имеет смысловой оттенок зрительной сосредоточенности, но такими же эффективными могут быть и методы слуховой и кинестетической внимательности к соответствующим качествам образа. Например, можно внимательно слушать воображаемое звучание боли или испытываемого чувства горечи. Результат аналогичен тому, что мы получаем в зрительной модальности. То есть, неприятный вначале звук постепенно исчезает, либо превращается в приятный, а соответствующее ему состояние также возвращается к естественному и позитивному.

Можно воспользоваться даже воображаемым обонянием. Например, очень эффективно его можно применять при сильных сердечных болях. Сосредоточенное обоняние собственной сердечной боли приводит к стойкой и очень реалистичной иллюзии запаха. Например, одна молодая женщина, которая испытала сильную сердечную боль на тренинге, где я также участвовал, при применении этого метода настойчиво спрашивала, не пахнет ли паленой резиной в аудитории. При дальнейшем обонянии (примерно 3-5 минут) этот запах рассеялся и боль прошла.

Этот метод включает бессознательные механизмы саморегуляции и очень эффективен при простых психосоматических проблемах, но может применяться и в сложных случаях, если человек достаточно тренирован. Однако он требует упорства, поскольку в первые мгновения созерцания негативные переживания могут усиливаться, поскольку болевая точка попадает в фокус внимания, но затем они постепенно будут уменьшаться и исчезнут.

Трансформация образа - замещение отрицательных эмоций прошлого. Очень важно уметь трансформировать отрицательные образы прошлого, которые мешают Вашему продвижению вперед.
Надо понимать, что изменить прошлое Вы не можете - оно уже состоялось. Но Вы можете изменить свое этого прошлого, свое отношение к нему, свое восприятие.
Обратите внимание на очень простое упражнение, которое поможет вам справиться с Вашими прошлыми кошмарами. Его выполнение займет у Вас максимум пять минут, а эффект Вы почувствуете сразу. А научившись влиять на свое отношение к прошлому, Вы сможете легко изменить свое настоящее и будущее.

Шаг 1. Определение проблемы.

Определите то проблемное поведение или проблемную ситуацию, которые мешают достичь цели. Мысленно создайте негативную картинку и условно назовите её "пусковая картинка", а потом сделайте её маленькой, и пусть она исчезнет.

Шаг 2. Создание образа.

Создайте образ самого себя в своём воображении, как бы из будущего, где Вы уже достигли результата, или разрешили свою проблему позитивно. Постарайтесь сделать образ или результат ярким.

Шаг 3. Трансформация образа.

Теперь давайте трансформируем "пусковую картинку" и заменим её новой, позитивной.

Выполнение техники:

Представьте перед собой экран. В левый нижний угол поместите "позитивную картинку" и сделайте её маленькой и тёмной. Всё остальное место на Вашем воображаемом экране должна занимать "пусковая картинка".

Теперь, по команде, увеличьте размер и яркость "позитивной картинки" и пусть она закроет полностью "пусковую картинку", а старый образ с проблемной ситуацией или с проблемным поведением потемнеет и исчезнет.

Сделайте это быстро, за 1-3 секунды. Как только Вы поменяете картинки местами. и Ваша "позитивная картинка" станет большой, яркой и чёткой - отвлекитесь, посмотрите по сторонам, переведите взгляд с одного предмета на другой.

Затем вернитесь в себя и проделайте всю процедуру снова.
Опять отвлекитесь.
И так 5-7 раз.

Доведите до автоматизма. Пусть сама мысль о проблемной ситуации или проблемном поведении тут же вызовет появление "позитивной картинки".

Шаг 4. Проверка результата.

Теперь вспомните ту, первую "пусковую картинку" и попытайтесь её удержать. Что происходит?
Если процедура была проделана правильно, то старая картинка будет исчезать, а на её месте автоматически появится новая "позитивная картинка".